Много лет разрабатывал приборы и системы управления, ради интереса, а также для облегчения и повышения эффективности труда советских людей. Сначала, закончив учёбу в ХТПТ, был направлен в КБ Электроприборостроения. Врачи, пошли навстречу, и улучшили необходимые для поступления на работу мои медицинские данные по здоровью. Сотрудники, создание отличных условий для творчества, гордость от работы в области по большинству направлений опережавшей мировые достижения, и в том числе – хвалёное США, создавали неповторимое ощущение причастности к делу, о котором, будучи юношей, только смутно мечтал. Собственной принадлежности великой стране и вечности.
    Давнее предчувствие, а затем, безуспешная борьба с фактами стремительной деградации общества после мелкобуржуазной хрущёвской "оттепели", и с планомерным развалом, точно настроенного механизма управления социалистическим производством, постоянно угнетали.

Главный корпус КБЭ, "Пентагон"

   Там, на территории завода (видеоролики к 50-летию "Хартрона": часть 1-я – здесь, часть 2-я – здесь, часть 3-я – здесь), и зимой, на голых заснеженных ветвях деревьев, мне порой чудились огромные, как садовые декоративные георгины, цветы. То было сказочное, не повторившееся время наибольшего соответствия запросам ума и души. Время обострённых чувств, порой захлёстывающих от сверх воображаемого идеала задач и одержимых работой людей, находившихся рядом... Таких, как нач. лаб. Сергей Яковлевич Веремьёв, напоминавший мне внешностью, деловитостью и суровой, лаконичной добротой обоих моих дедов, которых и знал-то я, только по рассказам. Необычайной мудрости, порядочности, искренности человек – парторг 2-го к-са Попов, нач. отдела Терещенко. Гл. инженер з-да. У него, в комнате отдыха, в полумраке, при мягком свете торшера, разрабатывались комсомольским активом очередные молодёжные производственные мероприятия. Его же, внушительной красоты и образцовой аккуратности, сверх профессиональный секретарь. Решавшая самостоятельно, завораживающе корректно и чётко, основную часть вопросов, общаясь одновременно по нескольким телефонным аппаратам. Инженер механик-оптик Клава Зозуля, инженер механик Вано Аганесов (отпросился съездить на заработки в Магадан, купил машину, и погиб вместе с семьёй в автокатастрофе, на окружной под Харьковом), инженер конструктор Колобаев и много-много других.

Почётная фотография ( увеличить). 1970 г.

   Вот, один характерный эпизод. Пришла, соответствующая нашей тематике, информация, что в связи с применением американцами в конструкции двигателей гироскопов воздушных подшипников, они обошли нас, по готовности изделия к пуску, на 7 сек. 10 дней вечером в коридоре появлялись раскладушки... Взорвался один из гироскопов, и наполовину вылез сквозь стенку сейфа, в котором его мучили. Пироболты с резьбой М18, коль подключить к источнику питания, в ящике стола звучат потише. Взрывались в этажерках схем управления электролиты ЭТО-сы (танталовые электролитические конденсаторы с объемно-пористым анодом), обстреливая потолок и едким жёлтым дымом выгоняя испытателей из лаборатории. Но, были получены результаты того, что мы надёжно обеспечиваем себе приоритет в 20 сек., а так же автоматический доразгон после кратковременного отбоя и новой тревоги. Учился, в то время, на вечернем отделении факультета АСУ в ХИРЭ.
    Так, всё бы ничего, но на ряду с любимым занятием, всё чаще наблюдалось появление тлетворных и инородных, в работавшей ранее, как часы, организационной системе, новшеств. Таких, как меркантильный ВОИР. Под угрозой понижения в должности формально внедрялся исключительный культ научного звания для руководства лабораториями и более крупными конструкторскими и испытательными коллективами. Вместо ежемесячного заполнения старых "шахматок" для оценки реального вклада каждого работника на основании выполнения им личных индивидуальных заданий, планов и обязательств.

Советский химотрон (хемотрон) ЛХ № 112, 1963 г.

Точечный источник света устройства имитации звёзд.

       Вспыхивал тогда у меня, к сожалению, не всюду оправданный и уместный максимализм. Естественно, в условиях ячеечной секретности, не всё было и известно, и так однозначно, как здесь сказано. Часто задача, например, заключалась лишь в том, чтобы что-то быстро исследовать, получить, и отдать результаты. Но, вызывало недоразумение закрытие подразделений и тем (тематик) уникальных разработок, таких как, например:

•         расформированная лаборатория химотроники (В военной истории, связанной с этой лабораторией, на колбах и ретортах… в которой были фашистские свастики, – факты самоотверженности советского массированного десанта (1944 г.). Обеспечившего разрушение немецкого ракетного завода и доставку необходимого оборудования в Союз);
•         лазерных гироскопов (из пяти сделанных в стране – три гироскопа проходили испытания в Харькове);
•         цифровой системы для прецизионной автоматической космической астроориентации на базе коллиматора, с не имевшей, и близко, аналогов в мире по чувствительности передающей телевизионной трубкой – диссектором и спецоптикой. "И это можно уже сделать?" – удивился профессор из Москвы. Автор, вызванный для разъяснения смысла пары строк его книги, использованной нами в этой работе (1971 г.), и т.д.

   Появились факты корыстных злоупотреблений начальников. Ретивейшие из них инициировали подлое увольнение, в т.ч. молодых, обладающих невосполнимыми знаниями сотрудников, для набора взамен, в пределах штатного расписания – нужных в выполнении их личных научных работ. Так, в то время, как мою фотографию, за участие в разработке и успешное испытание выше указанной системы астроориентации, поместили на Доску почёта к-са, среди уволенных оказалась и, разработавшая оптическую часть коллиматора (нач-к лаборатории Светличный), комсорг Клавдия Зозуля. Уволен специалист, рассчитавший ЦАП для управления развёртками диссектора, которого сманили четыре месяца перед этим с завода им. Шевченко. А у него в семье было двое малышей... Не знаю, за усилия предпринятые для защиты Клавы Зозули или нет, но без предупреждения сам оказался в другой лаборатории, у В.А. Занятнова. Возникали попустительства при выполнении сетевых графиков и качества работы, не отличимого от вредительства или измены. Достигнутые договоренности с комсомольскими активами своего и смежных подразделений на вывод и бесплатную роботу молодёжи цехов и отделов во вторую смену для ликвидации прорыва, руководством пресекались. Саботаж наблюдался и среди тех полковников и генералов, с которыми пришлось иметь отношения, но правду глушили они дружно. Начальник п/я генерал Владимир Сергеев, было, как одному из знаменосцев, на одном ноябрьском параде руку мне пожал, а так, больше с ним лично не сталкивался. Ходили слухи, что для участников совещаний, которые он проводил, у дверей, на всякий случай, стояли медицинские носилки. И вспоминались мне рассказы мамы о том, как во время войны она дежурила после смены у дверей кабинета Исаака Моисеевича Зальцмана – директора ЧТЗ, с целью добиться разрешения уйти на фронт в качестве медсестры. И какой грозный мат, стоя в очереди на приём, слышала из комнаты, в которой он проводил совещания. Как-то, проходя по цеху, и увидев, что она работает за токарным станком, в мороз почти без обуви, Зальцман, на ходу указав на неё, сурово хмуря брови распорядился: "Выдать валенки".
    Участвуя в закрытой конференции, проводившейся в Куйбышевском авиаинституте (1971 г.), я предложил дать оценку факту отставания на два порядка от США по точности станочного парка нашего серийного авиастроения, из-за которого даже опытные образцы военных самолётов, на пару десятилетий опередивших по характеристикам натовские, заводы вынуждены делать "на коленках". Командировку мне быстро досрочно закрыли. Правда, в Харькове, со мной никто, по этому поводу, не разбирался.
    Мама, близкие мои друзья добросовестно служили советской власти. И находясь среди них, беззаветно любящих свою Советскую Родину, казалось что нас, как при Сталине, много. Приспосабливаясь к ситуации в жизни менять, переосмысливать выстраданные в поколениях, добытые с кровью лучших сынов советского народа, свои убеждения – это же и есть гнусное, невозможное предательство. Постарше, отлично рисовавший плакаты для "Комсомольского прожектора" сотрудник одной из лабораторий нашего отдела, продолжая помогать мне в общественной работе, по-дружески посетовал на то, во что искренне верю и чего добиваюсь, а по его мнению, не будет. Но я продолжал... пытаясь сделать максимальным свой вклад в общественную работу, в военное и "экономическое соревнование с капитализмом". В той же лаборатории работала коллега, в которую я тайно, так сильно и мучительно единожды в жизни, влюбился, она оказалась замужней.
    Реальность, уходила всё дальше прочь. Недостаточный учёт мною существа противоречий, и расстановки во всю действовавших сил, сыграл роковую роль позже. Когда из-за жгучей, ослепившей и не отпустившей меня, обиды на начальника – Вячеслава Алексеевича Занятнова, не придал нужного значения очевидным глобальным деструктивным процессам, что ломали характеры и судьбы, в потоке которых находился и он. От нервного напряжения, у него уже явно прогрессировал тремор рук. Занятнов ловил меня в коридоре, извинялся. Сотрудники, пытались убедить остаться, даже с помощью шуточной "тёмной". Перейти в другое подразделение начальник отдела кадров, Сущенко, не разрешил, и это принудило меня к увольнению с "67"-го. Когда пригласили получить ещё причитающуюся мне очередную премию, я её получать не пошёл. Через два года Вячеслав Занятнов трагически погиб ночью у себя дома.
    Встречались пакости – доносы. А в результате жажды наживы, грубого карьеризма и жестокости определённой части людей, мои родители имели много бед в жизни, до войны ещё погибли близкие по отцовской и материнской линии.
    Запомнилось, из своего подобного опыта, это КБ Электроприборостроения, где в бюро комитета комсомола предприятия поступило письменное заявление о том, что я ругал Гимн Советского Союза (1973 г., донос мне показали и посоветовали быть от этого человека подальше). На Турбинном заводе – была попытка разобраться в моём "аморальном поведении" с юной секреташей начальника отдела АСУ Мартияна, Ниной Гницевич (1976 г., в результате, начальник, попал в глупое положение). Это происходит в то время, когда он является причиной постоянных переживаний за жену, работавшую здесь же, начальника ВЦ, Сороки. Из-за которых, в конце концов, последний попадает под трамвай. А хороший, красивый был человек. У него я проходил тест-контроль при приёме на работу на ВЦ инженером-электронщиком. Прекрасной души был у нас и начальник машины М220, Шестёркин (см. фото – второй справа). Он воспитанник суворовского училища. Женился на красавице, пришедшей на один из праздников, проводившийся в том военном училище. Отставник. После буржуазного переворота, не выдержал... повесился, прямо на ВЦ.

Программатор, призёр ВДНХ СССР. 1986 г.

   В ХФ СПКБ Минсвязи СССР работа была интересная. Зарубежных пройдох-фирмачей, участвуя в выставках ВДНХ СССР, приходилось распугивать. Во главе стоял исключительно противоречивый, и человек крайностей Петр Андреевич Галкин. Он, участник ВОВ, и как говорили, в прошлом – секретарь московского райкома партии. Были, конечно, и хорошие люди. Такие, как Миша Алуф, Вера Бухтеева и Борис Скобельский. Запомнился конструктор-виртуоз из второго отдела, который чертил угловой штамп на чертеже вдвое-трое быстрее, чем наклеивалась заготовка этого штампа. Да и вообще, разносторонний был человек, только выпивал лишку.
    Но и тут, нечистоплотными каръеристами периодически мне вменялось вредительство и невыполнение заданий, по которым, на самом деле, исполнителями, ведущими специалистами были другие люди. Так, в 1985 г., хотя клевета не прошла, но пришедшее из Москвы представление к Государственной награде и вопрос о повышении в должности, был упразднён. "Это, твоя судьба" – скажет позже, проходивший здесь практику под моим руководством, Виктор Приймак. С горбачёвской перестройкой ХФ умер.
    Во ВНИИЭ (АО ЭНАС), где потом фукционировал, за малым исключением, в лаборатории роторных линий нашего отдела: Екатерины Никитиной (очень порядочной, высокой, красивой, женщины, талантливого инженера-конструктора с феноменальной зрительной памятью и редкой быстротой в работе, чего нельзя было не ценить) и студентов-практикантов, кровожадность приобрела массовый организованный характер. И такой величины, что об этом надо говорить отдельно. Круг людей, с которыми было полное взаимопонимание и доверие, безвременно, резко сужался.